Музыкальная журналистика как словесное творчество

​

Padre Martini сказал, что трудно ожидать в печати верных суждений о музыке,
потому что «литераторы не знают музыкального дела,

а музыканты не умеют писать».

 

      Музыкальная журналистика – это литературная деятельность. Она естественно подчинена законам этой деятельности, которые едины для всех сфер художественной культуры.

         «Художественность» художественной критики осознавалась ее практиками, как одно из важнейших свойств, отличающих ее от науки об искусстве. Интерпретируя и оценивая художественное явление, критический текст становится отражением личности автора, его позиции и образного мышления, мироощущения, темперамента, таланта восприятия.

        К музыке, как к объекту критической мысли, все сказанное приложимо в полной мере. Из всех искусств музыка – самое неуловимое и трудно постижимое искусство. Для профессиональной музыкальной журналистики самой сложной, ключевой является проблема художественного слова о музыке – словесного творчества.

Литературная стилистика

          Нормативная стилистика охватывает владение языком с позиции «правильно – неправильно». Образцовый языковый стиль представляет собой правильный тип высказывания, свободный от эмоциональной выразительности, выдающей авторство. Согласно норме, такой стиль предполагает чистоту, краткость, ясность, отсутствие двусмысленности, многозначности.

         Однако язык художественного высказывания опирается на иной – экспрессивный языковый стиль. Его сущность кроется в индивидуальном своеобразии выражения, в возможности передать посредством слова не только его значение, но и различные нюансы отношения говорящего к предмету разговора, то есть воспринимать наряду с объектом внимания, также и субъект речи.

Средства словесной образности

    Эти средства многообразны и систематизированы наукой о языке. Остановимся на важнейших из них, особенно широко применяемых в музыкально-критических текстах.

1. Лексика:

Слова, имеющие длительную и сложную историю своего появления и функционирования в языке в конкретном современном тексте, влекут за собой широкий круг ассоциаций. Выбор слова выдает и образ мыслей, и строй чувств автора. Через слово читатель воспринимает разлитое между строк отношение пишущего. Употребление слов способно придавать высказыванию множество оттенков: от возвышенного или почеркнуто-сдержанного, строгого, «книжного» до нарочито раскрепощенного, «свойского», даже фамильярного, от сердечного, радостно восторженного, до подчеркнуто ироничного, резкого, откровенно злого и саркастического.

       К примеру, даже односложную положительную оценочную характеристику, сводящуюся к условно ясным значениям «хорошо, отлично» на современном русском языке можно выразить множеством слов. Будучи синонимами, они заключают в себе огромный спектр эмоциональных оттенков: правильно, верно, ладно, добротно, совершенно (спокойная характеристика с акцентом на качестве); превосходно, отменно, блестяще, исключительно (с акцентом на уникальность и на выдающиеся из нормы свойства); великолепно, прекрасно (с эстетическим оттенком); замечательно, удивительно, изумительно, поразительно, восхитительно, потрясающе, захватывающе (с печатью эмоционального воздействия); чудесно, необыкновенно, необычайно, сказочно, волшебно, божественно (с мистическим оттенком присутствия чуда).

      Данный перечень можно и расширить, дополнив его бытовой, разговорной лексикой, имеющий фамильярный оттенок (здорово, классно), и даже жаргонный характер (прикольно, клево).

    Далеко не каждое слово обладает аффективной окраской. Уровень его «напряжения» может быть различен. При этом, любопытна закономерность: чем точнее слово передает реальное значение, тем слабее его экспрессия и, наоборот, аффективная окраска не свойственна терминам, однозначным словам и понятиям. Они не способны обнаружить лицо говорящего, а значит, заразить своим отношением.

      Экспрессивная речь всегда индивидуализирована, а ее ключевая лексика многозначна. Чем больше в слове настроения, тем более размытым, множественным оказывается его реальный смысл. Если сравнить приведенные выше положительные характеристики, то на одном полюсе будет «отлично» (термин), в значении экзаменационной оценки. А на другом, идя по нарастающей в предложенной последовательности, на противоположном полюсе будет самая далекая от конкретики полная экспрессии характеристика – божественно.

      Поиск оптимального словесного решения знаком каждому музыковеду, но в музыкально-журналистской практике он становится задачей абсолютной. Творческая деятельность музыкального журналиста существует только ради контакта, она целиком «направлена на читателя». Автор должен не только предугадать, как отзовется его слово, но в идеале, он призван моделировать реакцию. А достичь этого можно только при помощи выразительного слова.

 

        «Рассуждение может быть глубоким и верным, но человека, не владеющего пером, скорее всего, не услышат» 

(Бернар Гавоти)

​

        Слово производит более сильное впечатление, прежде всего, благодаря своей свежести – редкое, забытое, оригинальное. Вспомним известное утверждение Цицерона, считавшего, что оратор должен «избегать затасканных и приевшихся слов, а пользоваться избранными и яркими». Либо слово воздействует благодаря неожиданности (даже неуместности) своего употребления в данном контексте. В каждом случае «встряска» читателя (или слушателя) усиливает его сотворческое внимание к предмету разговора.

        Источники лексических богатств многообразны. Для размышления об искусстве, принадлежавшим к вечным ценностям, такими адекватными словесными красками нередко оказываются слова древние (архаизмы).

 

        «Старинные слова, как бы, отдохнувшие от повседневного потребления, придают иной раз языку необыкновенную мощь и праздничность»

(С. Маршак)

​

     Еще один источник специфической лексики - так называемые варваризмы. Это слова, заимствованные из чужих языков, именно так чужеродно и воспринимаемые.

        Особый стилистический прием на уровне лексики - неологизмы - выразительное слово творчества. Это сфера художественной литературы, поэзии: Андрей Белый, Велимир Хлебников, Владимир Маяковский. Много выразительных и авторских слов оставили и классики.

    Самый сильный литературно-стилистический эффект вносят слова разговорного языка: просторечие, жаргон, сленг. Эта атмосфера разговорной речи вносит ощущение живого, взволнованного, как бы трудно сдерживаемого аффективного высказывания.

   В научном тексте подобные языковые средства могут шокировать, оставляя впечатление чужеродного стиля, но в журналистике, публицистике при полемическом задоре и критическом запале, особенно при направленности на широкую читательскую аудиторию, использование разговорной лексики вносит ощущение искреннего волнения и посредственности.

Подобно другим видам музыковедческой деятельности, муз. журналистика существует в двух формах: письменная и устная. Однако, в отличие от муз. науки, опирающейся, в основном, на письменный текст в музыкальной журналистике обе формы практически равноправны, более того, изначальное условие коммуникативности, публичности и доступности неизмеримо повышает значение именно устной речи (образной, броской, выразительной). Именно поэтому стилистические средства живого разговорного языка так характерны и для письменных журналистских текстов.

2. Эпитеты:

Особую роль в экспрессивной стилистике играют слова в измененном значении. Такие слова предстают в новой, неожиданной окраске, благодаря выдвижению на первый план признаков, которые для данных понятий нетипичны. Основным средством здесь являются: эпитеты, сравнения, метафоры, гиперболы.

       Эпитет, сравнение, метафора – излюбленные литературно-стилистические компоненты текстов, связанных с музыкой. Любых – и беллетристических, и научных, и критико-публицистических. Именно с их помощью, прежде всего, открывается возможность словесно воссоздавать музыкальную образность, настроение, состояние. Они погружают читателя в определенную атмосферу, посредством предлагаемых неординарных ассоциативных связей.

        «Обилие эпитетов свойственно человеку, говорящего в состоянии аффекта» - утверждал Аристотель. Причем, эпитеты не просто выдают уровень повышенной эмоциональной температуры, то есть, количественное отклонение от нормы, но и качественное. А именно, внутренний облик субъекта речи. В лингвистике хорошо известно, что эпитет «одна из тех черт, которая в наибольшей степени характеризует индивидуальность писателя, литературное направление, эпоху»

(Томашевский. Стилистика)

     При оценочном подходе привносимый признак содержит именно оценочную окраску, в которой запрятано: восхищение, удовлетворение или равнодушие, скепсис, возмущение или насмешка. Важно осознавать, что эпитет – не признак, сопутствующий определенному понятию и, как бы, сросшийся с ним. Напротив, он скорее разрушает устоявшиеся представления о нем. Либо укрупняя и высвечивая какую-то одну сторону, либо выдвигая на первый план какое-то новое свойство, порой парадоксально противоречащее логике. И эта неожиданная словесная деталь вносит ту степень экспрессии, которая призвана поразить, увлечь, «встряхнуть» читателя, эмоционально воздействовать на него.

   Способность эпитета быть прообразом музыкальной характеристики интересно проследить в непосредственно композиторском освещении музыки. Например, Прокофьев в заметке о балете «Золушка», характеризуя главных музыкальных персонажей, прибегает именно к эпитетам, точно и ясно воссоздающим его музыкальный замысел. По словам Прокофьева, в его балете Золушка – обиженная, чистая и мечтательная, милая, влюбленная, счастливая. Отец – робкий, Мачеха – придирчивая; Сестры – своенравные, задорные; Юный принц – горячий. (Дыхание природы – живое поэтическое). Свойство Феи-Бабушки – таинственность, 12 карликов – фантастичность.

        Подобные авторские характеристики созданных им музыкальных персонажей можно считать хрестоматийным образцом, переводом музыкальной образности в образность словесную. В данном случае, на уровне эпитетов. Но куда более сложно образность аналогично реализуется на базе сравнений или метафор.

3. Сравнения

В приеме художественного сравнения главным становится образ, посредством которого, подобно эпитету, предлагаемый вниманию признак укрупняется, углубляется и гиперболизируется. Сравнениям часто сопутствуют слова: как будто, словно, подобно, точно, создается впечатление – весьма привычные для музыковедческих текстов, непрерывно стремящиеся к образным параллелям и аналогиям. Хотя объектом сравнения может быть не только звучание самого произведения, но и любой другой предмет размышления.

      Сравнение будит воображение читателя, стимулируя его эвристическую деятельность в процессе восприятия музыкально-критической мысли. Поскольку музыкальная материя – вещь тонкая и трудно уловимая, для критика нарисовать образ, отражающий его оценочную позицию, нередко оказывается легче, а по результату убедительнее и точнее, нежели ясно и строго эту позицию сформулировать открытым текстом.

     Образный материал сравнений – плод индивидуальности пишущего, его вкуса, воображения, темперамента, ассоциативного мышления, знаний, привязанностей. Мир видимый и слышимый, мир реальный и вымышленный, мир осязаний и ароматов, мир искусства и техники – все может стать материалом, питающим воображение автора.

Сравнение особенно ценно как средство воссоздания образа музыки. Множество прекрасных страниц подобного рода разбросано в критическом наследии Коротыгина (например, статья о Прокофьеве).

4. Метафора:

К сравнению примыкает еще более сильное стилистическое средство – метафора.

​

«В метафоре всегда соединяются одновременно два значения: одно значение, которое определяется контекстом и другое, которое определяется привычным употреблением слова, то есть значение, присущее данному слову вне контекста».

(Томашевский Б.В. – идеолог, литературовед. Стилистика. с. 217).

   

Подобно сравнению, в метафоре амбивалентно мерцают два смысла – реальный и воображаемый, но уже отсутствуют поясняющие слова: как, словно, подобно. Читатель как бы призван разгадывать загадку – он вместе с автором участвует в, своего рода, индивидуальном заговоре. При использовании метафор литературный образ усложняется, напряжение читателя возрастает.

 

«Поле музыкальной критики у нас в России почти не начинали возделывать, а поле широкое, богатое…».

(Серов. Музыка и толки о ней. с. 89)

​

Метафора при минимальной затрате слов позволяет сказать и дать почувствовать очень многое.

 

«И пошли множиться сказочно феерические (с бытовыми «отсебятинами») постановки многострадальной оперы, всячески затемнявшей ее смысл, и путем анатомирования, и вивисекции (купюры!), убивавшие ее ткань».

(Б. Асафьев. Симфонические этюды. С. 15)

 

     Сила этой метафоры в трагическом характере предлагаемого образа. Речь идет о ситуации, которую называют «резать по живому». Здесь воздействует и лексика (анатомирование, вивисекции), но в большей степени потрясает сам гигантский, по своему трагизму, метафорический образ убиения живой ткани музыки.

    Метафора способна стать кульминационным моментом в повествовании, разрывая границы реального смысла резким эмоциональным всплеском, путем введения неожиданного и выразительного образа. Именно так строит Стасов заключительное предложение статьи «Музыкальное безобразие». Кульминация которого – метафора («надвинуть гасильный колпак») и ее контраст с возвышающими заключительными эпитетами:

​

«А теперь уже навеки осталось известным, как несколько мало понимающих людей решились расправиться по-свойски с тем, что было повыше их понимания, и надвинуть гасильный колпак на одно из значительнейших и оригинальнейших созданий нашего века».

(выпуск 3, с. 120)

​

    Подобно эпитетам и сравнениям, метафора выделяет индивидуальность пишущего, приоткрывая завесу его характера, мышления, фантазии, воображения, а также степень авторской экспрессии по тому или иному поводу. Особенно ярко это видно тогда, когда образное высказывание достигает уровня гиперболы, которую Аристотель рассматривал как частный случай метафоры. Гипербола еще в большей степени, чем ранее названные приемы, передает аффектированный характер высказывания. Она усиливает выделяемый признак, стремясь увеличить его до предела.

     Остановимся для примера на заключительном абзаце публикации Стасова на смерть Мусоргского, написанный с огромным душевным волнением. В приводимом моменте идет постепенное эмоциональное нарастание: «высокими словами» (судьба, талант, отечество, свершает, призван), сильными эпитетами (чугунная, неумолимая, горькая), ритмо-набегающих повторов. Кульминацией становится краткое последнее предложение, которое все целиком – метафора, выросшая до уровня гиперболы:

​

«На него наложила чугунную неумолимую руку та самая горькая судьба, которая тяготеет над всеми, почти без исключения, самыми большими талантами нашего отечества. Почти никто из них не живет долго сколько бы мог и должен бы жить, почти никто из них не совершает всего, к чему, по-видимому, был призван и для чего родился. Почти все скошены на полдороге…».

(выпуск 3, с. 46)

​

     Использование метафор, как эффектного языкового средства, предполагает одно непременное требование – неординарности, свежести. Если метафора повторяется, она «стирается», превращаясь в новое значение. Именно так из стершихся метафор нередко образуются термины: «мелодический рисунок», «легкая музыка», «тяжелый рок», «танцевальный характер», «связующая партия», музыкальная драматургия и т.д. – все эти понятия в своем языковом происхождении являются стершимися метафорами.

5. Ирония:

     Не стремясь охватить все средства литературной стилистики, которые изучает наука о русском слове, остановимся на еще одном приеме, обладающем очень сильным воздействием и весьма характерном для художественной критики, в том числе и музыкальной. А именно – на иронии. В основу этого приема также положено смысловое изменение слова, причем такое, когда воспринимаемое значение равно исходному с точностью до наоборот.

    Ироническое высказывание рождено юмором, насмешкой. Как литературный прием, несущий сильную оценочную энергию, ирония не знает себе равных. В зависимости от поставленной задачи и эмоционального настроя пишущего, иронический стиль высказывания может вырастать до едкого сарказма. Ироническое письмо – основное литературное средство фельетонов, памфлетов, сатирических заметок и других подобных по содержательной направленности жанров.

      Принадлежа сфере юмора, ирония предполагает определенную остроту ума и писателя, и читателя. Поскольку оба пребывают в ситуации совместного интеллектуального «заговора», хитроумной шарады, разгадка которой доставляет обоюдное удовольствие. Непонимание иронического стиля грозит неполным восприятием информации. При этом, ирония дает возможность излагать достаточно острые критические суждения в более закодированной изящной форме.

    Очень часто прибегал к иронии П.И. Чайковский – человек тонкого, деликатного склада души и одновременно острого. Это касалось и острых обобщенных размышлений об искусстве, о судьбе отдельных жанров и кратких характеристик, относящихся к конкретному моменту в ситуации рецензируемого спектакля или концерта.

6. Идиоматика:

    Идиомы – это постоянные комбинации слов определенного содержания. В каждой такой комбинации отражается не прямой смысл входящих в нее слов, но определенно целостное переносное значение. Не случайно идиомы напрямую непереводимы, и в каждом языке они изучаются специально. Источники идиоматических выражений различны: пословицы и поговорки, цитаты из древних книг (например, из Библии), а также из более поздних литературных поэтических произведений (крылатые выражения).

    Идиоматика – важное литературно-стилистическое средство, способное уплотнить художественную информацию и усилить напряженность высказывания. Особая экспрессивность идиоматических выражений связана с тем, что смысл здесь оказывается как бы спрессованным. Приносит с собой богатый фон, связанный с появлением и последующим существованием данного выражения в языке. В каждой идиоме незримо пульсирует история. Причем, разной протяженности и происхождения.

       Употребление идиоматического выражения предполагает, что читатель непременно знает его и этот образ для него интересен. Оно рассчитано на взаимодействие интеллектов, на посвященных. Если идиома не воспринимается, то высказывание теряет львиную долю смысла.

      Выбор идиоматического выражения - творческий акт, в котором выражаются и характер высказывания, и сам говорящий, его тип мышления, знания, настроение в данный момент. Поговорки и пословицы, как знак «народной речи», способны создать атмосферу искреннего и незамысловатого стиля доступного каждому. Стасов в статье «Музыкальное безобразие», сокрушаясь о судьбе «Бориса Годунова» Мусоргского говорит: «Вот так и будемте жить – сидеть у моря и ждать погоды».

     Библейские цитаты, представляя нетленные ценности, вносят в текст атмосферу вечных истин, философского отношения к жизни и к миру. Например, название беседы с композитором Николаевым «Благословенны чистые сердцем» в журнале «Музыкальная академия» (1992 г. №1).

7. Поэтический синтаксис:

   Экспрессивная стилистика проявляет себя не только при помощи смыслового значения слов и словосочетаний, но и посредством поэтического синтаксиса – способа соединения слов внутри предложения и сочетания предложений. Это позволяет влиять на характер высказывания, играть его оттенками. Если в устной речи необходимых смысловых акцентов можно достичь при помощи интонации, то в письменной подаче это осуществляется либо наглядными средствами (курсив, жирный шрифт и т.д.), либо стилистикой (риторическими оборотами, характером развертывания текста во времени).

     Русский язык в отличие от аналитических языков с жестким порядком слов в предложении является языком синтетическим с порядком слов свободным. Своей выразительностью обладает прием «единоначатия» (анафора) - прием, способный дать ощущение большого нарастания, ускорения.

     Восклицания, вопросы и ответы - также эффектные приемы поэтического синтаксиса, широко используемые в музыкально-критических текстах. Они прекрасно передают как состояние большого душевного волнения (от восторга до негодования), так и ощущение непосредственного прямого и открытого контакта с читателем. Хотя, наука о слове считает подобные риторические обороты, особенно типичными для лирического развертывания темы, они вполне уместны и даже весьма характерны и для художественной публицистики.

      Именно приемы поэтического синтаксиса открывают возможность для темпоритмической выстроенности текста, напоминая другие формы (проза, поэзия, музыка). Контрастные сопоставления предложений по длине и характеру, соотношения повествовательного развертывания, когда мысль течет спокойно и неспешно, и ускорений резких сдвигов в изложении – все это является важным литературно-стилистическим средством, родственным приемом музыкальной драматургии.